Сдавая в очередной раз кровь на иммуно-ферментный анализ и не надеясь увидеть приличные титры антител к ковиду, я дала себе слово: непременно привиться от этой заразы в течение ближайшего месяца. Собственно, такими были мои планы и до очередного анализа, но полученные результаты лишь укрепили мою решительность. ( Collapse )
- Хорошо-то как: границы закрыты, и я первый раз за много-много лет никому не завидую! А то все по курортам и Европам разъезжаются, а мы сидим и скучаем со своей ипотекой. А теперь вот все равны! Все сидят и всем скучно. Более того, пусть теперь они завидуют моим антителам. Я теперь могу везде спокойно ходить и с кем хочешь обниматься. Хоть с дедом Морозом. И не могу пожаловаться, как раньше, что мне всегда не везет. Вот повезло - даже не заметила, как переболела! Короче, прекрасный год был!
Слушая свою собеседницу, я понимаю, что любая ситуация, какой бы неприятной она ни была, кому-то «мать родна» и сплошная польза. ( Collapse )
Ну, что - есть повод для радости? Дождались? Я думаю, что сам факт, что мы дожили до начала вакцинации, для которой теперь придумано наименование «масштабная» (не путать с «массовая», хотя разница неочевидна), свидетельствует в нашу пользу. Пусть вокруг новой вакцины, разработанной в исключительных условиях, вращается много скептических и негативных суждений, мы подошли к следующему этапу борьбы с заразой, и это очень хорошо.
Во всяком случае, весной именно с прививкой все связывали массовое спасение, на нее уповали и над ней работали.
И вот вакцина есть. Побежим прививаться? ( Collapse )
Неудобства, которые несет с собой эпидемия, обычно носят неизбежный характер. Я говорю именно о неудобствах, а не о том ущербе, который массовая заболеваемость наносит общественному здоровью, экономике и культуре.
Очевидно, что если в городе ежедневно выявляются тысячи больных, а система здравоохранения длительно работает на пределе, нельзя избежать ни сокращения объемов плановой помощи, ни контактов с инфицированными, ни мер, направленных на профилактику болезни, ни многого другого.
Есть неизбежные негативные следствия, устранить которые не удается даже там, где управление всеми процессами осуществляется грамотно, честно и эффективно. ( Collapse )
В этом году исполнилось ровно тридцать лет, как я работаю в здравоохранении. Я не уходила из него ни на день, и даже когда занималась преподаванием в высшей школе, это была работа по совместительству, а не измена медицине с образованием. Однако отраслью, в которой прошли все годы моего труда, была психиатрия. В вопросах эпидемиологии, равно как и других отраслей, не имеющих непосредственного отношения к профилю нашей деятельности, я могу быть менее компетентна.
Разумеется, я знаю то, что необходимо для работы в моей должности, но не претендую на то, чтобы считать себя детально разбирающейся во всех вопросах, связанных, в частности, с вакцинацией. О ней я сейчас рассуждаю исключительно как обыватель. ( Collapse )
Мне кажется, что 2020 год можно уверенно назвать годом аптек, а заодно провозгласить его «золотым веком» фармацевтического бизнеса.
Ну, в самом деле, есть ли среди присутствующих хоть один, кто ни разу в этом году не зашел в аптеку за пилюлями, гарантирующими сохранение жизни?
Можно сколько угодно вещать о бесполезности противовирусных препаратов, о невозможности профилактики коронавируса, о неуместности употребления антибиотиков для лечения вирусной пневмонии - население будет денно и нощно стремиться в аптеки и поглощать тонны препаратов, которые само же называет «фуфломицинами». ( Collapse )
Все-таки самый надежный показатель отношения общества к тому или иному явлению – это язык. Именно в языке отражается вся общественная динамика, и именно язык отражает ее наиболее достоверно.
Совершенно очевидно, что и новая инфекция, обоснованно переполошившая весь мир и напомнившая ему о полной беззащитности перед вирусами, нашла свое место в языке.
На одной из конференций коллеги упомянули интересные данные, касающиеся общественного мнения. Мнение, как обычно, изучалось в ходе социологических опросов, и мне кажется, что оно заставляет задуматься над тем, каким образом мы принимаем решения и воспринимаем те решения, которые приняты другими, но затрагивают наши личные интересы. ( Collapse )
Наша жизнь постоянно меняется, и многие перемены носят весьма значительный и внезапный характер.
Взять, например, пандемию. Кто мог предположить, что такое возможно? И кто был психологически готов жить в условиях локдауна и постоянной, неуловимой угрозы жизни.
Я вижу своих коллег, потерявших близких из-за ковида, и понимаю, что такие стрессы – новая угроза нашей общей психологической безопасности.
Очевидно, что любая потеря значимого близкого – выраженное стрессовое воздействие, но у нынешних потерь есть одна особенность: угроза касается каждого, и вирус, забравший жизнь у любимого дядюшки, завтра-послезавтра может совершить вероломное нападение на любого из скорбящих родственников. Получается, что к боли утраты присоединяется и страх за собственную жизнь, то есть к психике предъявляются удвоенные требования в плане адаптации к условиям существования. ( Collapse )
Клиника, в которой я работаю, занимается лечением и детей, и взрослых. Это уникально, поскольку обычно медицинские организации имеют возрастную специализацию. Разумеется, мы разделили так называемые «потоки», и маленькие пациенты не пересекаются с большими, но определенные нюансы, связанные со смешанным возрастным составом, в нашей работе есть.
Например, после введения масочного режима мы просим всех взрослых (пациентов и родственников) обязательно надевать маски, а детей – по возможности.
Да, мы периодически сталкиваемся с упрямством «больших» людей, но это вопрос внутренней культуры гражданина, которую вряд ли можно вылечить.
А вот среди детей есть три категории: дети, которые не только послушно, но и охотно надевают маски (1), дети, которые бурно протестуют при малейшей попытке надеть маску на их лицо (2), и дети, которым маска даже не предлагается (3). ( Collapse )
