Мимо нас проходили элегантно одетые секретарши, и их точеные силуэты, многократно отражающиеся в огромных зеркалах, не могли не вызывать восторга. Все было так шикарно и величественно! Особенно – прохладный воздух, заботливо остужаемый мощными кондиционерами. Сразу было понятно: ты находишься в объятиях власти.
Зачем нас сюда привезли, мы не знали, но предполагали, что для отчета. Были уверены, что Некто попросит рассказать, что да как, черкнет пару строк в своем блокноте, и мы отправимся обратно.
Через полчаса нас любезно пригласили в зал, где Премьер-министр Татарстана, произнеся короткую речь, вручил каждому благодарственное письмо. Оно было вложено в бархатную папку, которую пришлось брать теми руками, которые были.
Поскольку мы уже все равно начали передвигаться по прекрасным помещениям, я уже была готова выпить водички, но водичку больше не подавали – только шампанское. От шампанского мы отказались в силу той же стеснительности, которая полчаса назад помешала утолить жажду.
Перед отъездом из Дома правительства, к счастью, хватило наглости поинтересоваться, где туалет.
Промозглым ноябрьским утром 2012 года Министерство здравоохранения Российской Федерации выразило высокую оценку моего вклада в развитие здравоохранения в виде почетной грамоты. Грамоту мне вручили в Храме Христа Спасителя в очень торжественной обстановке, и если бы я задалась такой целью, то могла бы найти фотографию, запечатлевшую этот момент.
Моей гордости не было предела. Можно было бы сказать именно так, но, как оказалось, ни я, ни окружающие не стали относится ко мне как-то иначе, мне было приятно и радостно, но не более того. О гордости, пожалуй, вообще не шло речи – только о приятности. Грамота не представляет собой шедевра полиграфического искусства, не вложена в бархатную папку, и потому смысла ее фотографировать нет. Между тем мне действительно было приятно ее получить. Это был некий знак: тебя заметили. И, как оказалось, этот знак имеет для человека какое-то значение. Тем более, что вручал ее руководитель Департамента здравоохранения, сопроводив акт вручения душевной речью и нежным рукопожатием.
Спустя еще пару лет меня признали ветераном. Разумеется, не Отечественной войны 1812 года, а труда.
В отличие от двух предыдущих награждений вручение удостоверения «Ветеран труда» проходило буднично, без речей и прочих атрибутов публичного уважения. Просто дали и сказали, что, когда я совсем состарюсь, то смогу даром ездить на электричке и не платить за половину света. А пока не состарюсь, про то, что я ветеран, можно забыть. Я и забыла, пока на работе не велели всем ветеранам принести в отдел кадров «отксеренные удостоверения».
Одним словом, если не считать вручение медали «В память 850-летия Москвы» (это было ровно сто лет назад, в 1997 году), то награждения грамотами за психологическую помощь и вклад в здравоохранение, не сопровождавшиеся материальными эквивалентами почета, проходили торжественно и чинно. А вот присвоение звания «ветеран труда» не оставило никакого впечатления, хотя и сулило несметные льготы и благоденствие. Получается, почет, имеющий материальные воплощения, не предполагает произнесения добрых слов?