Вот и в минувшие выходные я предпочла съездить в Филевский парк и сходить в два сада – Александровский и Баумановский, а не размахивать гантелями или делать наклоны. Пешие прогулки – лучшее развлечение для ног и головы.
А в моем случае для головы это еще и отдых, так как в выходные муж работал из дома – удаленно читал лекции. У меня был выбор: осваивать премудрости внешнеторговой экономической деятельности или поехать в парк. Согласитесь, что этот выбор напоминает легендарный вопрос из кинокомедии: «Скажи, маленькая, что ты хочешь - чтоб тебе оторвали голову или ехать на дачу?».
Вот и я сделала правильный выбор и отправилась в свой родной Филевский парк.
Как мне нравится эта линия метро! Светлая, солнечная и свободная.
Была бы возможность – каталась бы каждый день.
Вступая в парк, отдыхающие мгновенно попадают в другую реальность. Здесь всегда тихо, неторопливо и покойно. Время меняет скорость, воздух – ароматы, а человек – настроение.
В парке невозможно печалиться, тревожиться и спешить. В нем можно пребывать в тихой радости, забывая обо всем, что осталось за его пределами.
Я надеюсь, что эти фотографии дадут вам почувствовать местные звуки и запахи…
Помимо повседневных забот, я сбрасываю с себя все годы, отделяющие меня от детства, и возвращаюсь в семидесятые – к маленькой себе и своим близким. Сколько человеко-часов моя семья провела на этих аллеях, сосчитать невозможно. Парк был частью нашей повседневности, неотъемлемой и естественной.
Всё лето проходило в нем – никакой дачи не надо.
Смысловым центром всегда была река Москва. На ее берегах мы устраивали пикники, загорали и купались.
В советские годы не было шикарной набережной, но зато был прекрасный песчаный пляж на противоположном берегу и чистая вода.
И тогда было хорошо, и сейчас.
На противоположную сторону можно было перебраться на лодке или по понтонному мосту, который возводился в летний период.
Берега были песчаными, глубина – небольшой, поэтому дети купались совершенно безбоязненно. Сейчас лишь в двух местах, на отмели, можно увидеть береговую линию моего детства.
Когда я бываю здесь, у меня не возникает конкретных воспоминаний. Я просто переношусь в то время и несколько часов живу в нем.
Однако не воображаемый, а реальный перекус – важный пункт любой прогулки.
И тут мне несказанно повезло: невесть откуда взявшаяся оса ужалила меня не в глаз, а в ладонь! Конечно, она не замышляла никакого членовредительства, а просто разинула роток на мой бутерброд, но я оказала решительное, но плохо спланированное сопротивление, за что и была укушена.
Обреченно глядя на то, как моя рука краснеет и раздувается аж до локтя, я испытала большое облегчение от мысли, что оса не вцепилась в глаз, или в щеку, или в нос. Некоторое время она еще крутилась вокруг моего пикника, но я разделалась с яйцом и хлебом раньше, чем она решилась на повторную атаку.
Этот эпизод внепланового контакта с местной фауной никак не повлиял на мое настроение, однако я все-таки решила пойти в более безопасное место – к пруду.
Пруд живописен настолько, что всякий раз я застаю на его берегу замысловатые фотосессии.
Вот и на этот раз компания молоденьких девушек с фотоаппаратами и реквизитом делала бесчисленное количество кадров.
Чего у них только не было! И кружевные салфетки, и корзины с цветами и фруктами, и хрустальные бокалы, и бутылки с шампанским, и соломенные шляпы. Все атрибуты счастливой жизни и изысканного досуга.
В эту субботу я прошла через весь парк – от входа с улицы Барклая до выхода на Звенигородский переулок. Мне хотелось зайти в магазин, в который мы регулярно ходили с бабушкой.
Он находился в квартале так называемых «цековских домов» - кирпичных домов, выстроенных для партийной номенклатуры в конце 1960-х и в начале 1970-х годов.
В те годы они поражали местных жителей не только своей высотностью, но и шикарными (по советским меркам) планировками: кухни до 10-13 квадратных метров, вместительные кладовые. А у самых-самых членов ЦК КПСС общая площадь трехкомнатной квартиры достигала 93-х квадратных метров. Это теперь любая мелкая сошка может позволить себе такие хоромы, а тогда ради них надо было очень усердно строить коммунизм и воплощать в жизнь решения XXIV съезда партии.
Рядом с Филевским парком таких элитных домов было двадцать. Место под строительство выбиралось тщательно, с учетом близости метро, реки и парка, но никаких закрытых территорий не существовало. Рядом с этими домами был большой гастроном, куда мы и ходили за покупками.
В субботу я обошла весь квартал и поняла, что на месте гастронома теперь высится огромный жилой комплекс. Вот только «цековские» дома и остались. И теперь они не выглядят великанами.
Что осталось неизменным, так это психоневрологический интернат. Его территория граничит с парком с середины 1960-х. Сейчас корпуса интерната и его обитатели скрыты за густой зеленью, а в годы моего детства два мира отлично просматривались с обеих сторон границы.
Несколько десятилетий в нем находят приют люди с хроническими психическими заболеваниями, не способные к самостоятельному проживанию. Когда я была маленькая, мы воспринимали интернат как часть жизни – чуждую, но безопасную. К его жителям и взрослые, и дети относились снисходительно. Тогда не было нарочитой толерантности, поэтому тех, кто находился по ту сторону высокой ограды, называли «дурачками» и «даунами».
Несколько раз с территории интерната совершались побеги, но беглецы никогда не уходили далеко от места своего обитания и обычно возвращались в интернат местными жителями.
Когда я училась в первом институте, мы проходили в нем практику. Во второй половине 1980-х ментальных инвалидов было принято называть аномальными. Направляя нас на практику, седовласый профессор (мне кажется, он был ровесником Ивана Павлова) наставлял: «Ни в коем случае не называйте их дефективными. Привыкайте к правильному названию – аномальные».
Дорогой Хананий Самсонович, знали бы Вы, к каким последствиям может привести сейчас слово «аномальный».
То, что я увидела внутри, потрясло меня до глубины сознания. Возможно, если бы практика проходила в каком-нибудь другом, а не в этом, близком и знакомом с раннего детства, интернате, потрясение было бы не таким сильным.
Я увидела совсем другую жизнь – жизнь, ограниченную низменными потребностями, нелепыми поступками и инстинктивными формами поведения, и, одновременно, исключительно милосердное, заботливое отношение персонала.
Да, они называли их по-простому – «даунами», «дурачками» и «шизиками», но эти наименования не несли в себе ничего уничижительного и обидного.
Нянечки своевременно подмывали, кормили, выводили на прогулки и развлекали детскими потешками своих воспитанников. Ни у кого из обитателей интерната не было пролежней, истощения, синяков и иных следов недобросовестного ухода.
Специфический запах - да, был. Но его невозможно избежать в таком своеобразном обществе.
И необходимость постоянно быть начеку из-за возможного агрессивного выпада со стороны постояльцев тоже присутствовала. Любое новое лицо вызывало у некоторых пациентов агрессию, в то время как они блаженно улыбались и протягивали руки к женщинам, годами осуществлявшим за ними уход.
Я очень благодарна той практике в интернате. Теперь я понимаю, что именно из нее я вынесла два вывода.
Первый: каждый имеет право на жизнь.
Второй: настоящая забота о ментальных инвалидах заключается не в смягчении терминологии, а в представлении комфортных условий существования, учитывающих их возможности и потребности.
Кстати, по довольному виду пациентов, гулявших на территории интерната, можно сделать вывод, что живут они неплохо.
Из парка я вышла к родному дому и, бросив нежный взгляд на любимый балкон, отправилась в сторону почтового отделения.
Каждый год моя бабушка ездила отдыхать в санаторий «Сочи». С курорта она всегда привозила нам южные фрукты (абрикосы, персики, хурму). Чтобы не обременять себя неподъемным грузом, часть личных вещей бабуля высылала в предпоследний день отдыха посылкой на свой домашний адрес.
Примерно через восемь-десять дней мы с ней ходили на почту и забирали эти вещи.
Сейчас такую житейскую хитрость назвали бы лайфхаком.
Почтовое отделение, куда мы приходили не только за курортными нарядами, но и за пенсией, заказными письмами и прочей корреспонденцией, внешне нисколько не изменилось.
Зато внутри оно выглядит совсем иначе.
Теперь здесь продаются не только конверты и почтовые карточки, но и продукты! Вот до чего дошел прогресс…
…Путешествие в прошлое состоялось.
Два дня я находилась под впечатлением, и воскресным вечером, окончательно поддавшись ностальгии, даже взялась перечитывать «Евгения Онегина».
В нем все давным-давно о нас написано.
