Приведу самый простой пример: когда нужно смоделировать образ врага, власти начинают выковыривать все, мало-мальски с ним связанное, формируя у подданных тотальный негативизм и отвращение ко всему, что может ассоциироваться с врагом.
И не столь важно, является ли враг автором замечательных вещей – в ситуации, когда правители заинтересованы в мотивации народа на борьбу с объектом, они не гнушаются никакими средствами.
Для нашей страны самым наглядным примером является отношение к немцам (не только к войскам вражеской армии, но и ко всей нации), которое всегда резко менялось в связи с вступлением в войну.
Для других стран можно привести их примеры, но суть остается единой: как только страна вступает в войну, происходит стабилизации внутриполитической ситуации (всем просто не до этого) и подъем патриотической активности, который выражается в резком усилении антинемецких (наш случай) настроений и агрессивных действиях, направленных против любых представителей враждебного объекта. На фоне шовинистического ослепления люди перестают дифференцировать хорошее и плохое, опасное и безопасное, вредное и полезное, и власть всеми способами поддерживает эту разрушительную неразборчивость.
Обыватели пропитываются ненавистью даже к тому, чем пользуются сами и в чем нуждаются, если им указать на то, что «это – немецкое». Они готовы громить производства, которые дают им заработок и продукцию, церкви, которые создают фундамент добрососедских отношений, и жилища невинных людей, не имеющих к политическим событиям ни малейшего отношения.
Если вы почитаете русскую периодику времен Первой мировой войны (тогда она еще не называлась первой), то сможете легко убедиться в катастрофическом размахе бездумной агрессии. И если взывать к нравственности тех, кто ослеплен ненавистью и чья энергия направляется на погромы, бессмысленно, то можно было бы надеяться, что они хотя бы подумают о своих насущных потребностях. Нет, разум атрофирован… Люди уничтожают даже то, чем сами пользуются – лишь бы нагадить врагу.
Наверно, это поведение - естественно…
Взять ту же газету «Жизнь», о которой я упоминала ранее.
Март 1915 года.
Фирма Эйнем лишена звания поставщика Высочайшего Двора. За что? Да просто – за происхождение.
Вот еще новость: по предложению Курляндского губернатора, фрауенбургская дума принялась рассматривать вопрос о переименовании города Фрауенбурга. Как варианты нового названия рассматривались Сладков, Сладкоград, Женоград, Цецероград и Нежнен. Немецкое слово «фрау» внезапно стало вызывать раздражение, представляете? И это – в условиях, когда территория губернии находилась под немецкой оккупацией.
Правда, и Петербург был переименован в Петроград по той же причине.
К слову, ныне Курляндская губерния входит в состав Латвии. В начале ХХ века Фрауенбург был маленьким населенным пунктом с числом жителей чуть больше 3,5 тысяч. Основная часть населения – латыши.
В итоге Фрауенбург был переименован в Салдус, хотя на споры и возмущения ушло пять лет.
Я намеренно привела самые безобидные примеры, чтобы не портить настроение читателям.
Ну, и еще одна новость, заставившая меня схватиться за сердце – из номера от 24 марта (среда).
Гречневая крупа в Москве вздорожала на 70 процентов! Господа, оказывается, гречка была фаворитом еще в 1915 году!