«Новейший и любопытнейший указатель Москвы, или Альманах для приезжающих в сию столицу и для самих жителей оной», изданный в Москве в 1829 году, не только дает исчерпывающее описание всех присутственных мест, но и приближает москвичей того времени к сегодняшнему дню.
Это издание – справочник, но, читая его, нельзя не заметить, что за двести лет устройство городской жизни претерпело не так много изменений, как кажется. Да, городское пространство расширилось в десятки раз, а количество объектов не поддается учету, но суть московского быта осталась прежней.
Когда я читаю про жизнь двухсотлетней давности, а потом иду по тем же аллеям и вижу те же дома, я переживаю удивительное чувство, которому сложно присвоить название. Чудесное преодоление времени – вот как оно, наверно, называется.
В 1829 году в Москве было три театра: Большой (который «не так удобен для маскарадов, как прежняя маскарадная ротонда, построенная Меддоксом»), Малый (в доме купца Варгина на Петровской площади) и Французский на Знаменке. Три театра на примерно 300.000 человек; на мой взгляд, не так уж и мало, особенно если учесть социальный состав населения.
В нашем городе функционировало два Собрания: Благородное и Купеческое - с годовым билетом 50 рублей.
Благородное собрание размещалось в большом здании на Охотном ряду. Светская жизнь носила сезонный характер: с октября по апрель, по вторникам, в нем давались шикарные балы. Исключением был период поста, когда балы заменялись на концерты.
С мая по сентябрь собрание было закрыто. Годовой билет имел дифференцированную стоимость: от 10 рублей ассигнациями для девиц до 50 рублей для кавалеров. Разовое посещение стоило 5 рублей.
Купеческое собрание располагалось в доме купца Варгина.
Столько же в Москве было клубов: английский на Большой Дмитровке, в доме г-на Муравьева, и немецкий на Ильинке, в доме купца Варгина. В немецком клубе так же давались балы.
Поскольку в доме купца Варгина располагались и один из трех театров, и один из двух клубов, и одно из двух собраний, стоит сказать пару слов о домовладельце. Василий Варгин считается первым монополистом России, а предметом его монополии было сукно для армии, а источником огромного дохода – государственные заказы.
Собственно, это вполне понятно – у нас во все времена богатство и оборона были связаны.
Кремлевский сад, открытый за 7 лет до издания путеводителя, помещен в раздел «гульбища». Открытие состоялось в день тезоименитства Александра I, поэтому он и получил название Александровского.
Александровский сад – одно из моих любимых мест для прогулок. Когда исчезнет угроза инфицирования, первым делом я отправлюсь именно туда.
Прежде нечистое, смрадное место в 1812 году превратилось в прекрасную липовую аллею с многочисленными клумбами, так что в 1829 году он был новинкой. От Воскресенской площади сад сразу был отделен великолепной чугунной оградой. Верхний и Нижний сады делились Троицким мостом (тем самым, по которому мы теперь входим в Кремлевский дворец). Сад был открыт всегда, а по воскресеньям в нем играл военный оркестр.
Среди прочих «гульбищ», расхваливаемых путеводителем - Дворцовый сад в Немецкой слободе (ныне – Лефортово), Пресненские пруды, сад И.Н. Римского-Корсакова, разбитый в старом немецком вкусе близ Самотечного пруда, и «булевары», которые огибают Белый город от одного берега реки до другого.
Сад, 200 лет назад принадлежавший Ивану Николаевичу Римскому-Корсакову, сейчас называется Екатерининским. Кстати, с Екатериной II Иван Николаевич был отлично знаком (в контексте того времени – был ее фаворитом), и если бы не одна пикантная ситуация, ревнивая Екатерина не отлучила бы его от двора.
Самотечного пруда давно нет, на его месте – автомобильная эстакада, но сад продолжает свою садовую жизнь.
В Дворцовом саду всегда было малолюдно, поскольку Лефортово было далекой окраиной («слишком отделен от середины города, так что для иных надобно ехать туда верст десять»).
Любимые москвичами бульвары были реконструированы в 1823 году: на них были разбиты английские дорожки, установлены статуи, водометы и мостики. Что такое водометы, я не знаю. Первая версия, которая приходит в голову – считать водометы фонтанами, но в другом месте того же путеводителя, встречается слово «фонтан», значит они – не синонимы.
Ранее я читала, что водометами называли выносные водосточные желобы, которые устанавливались под кровлей и поддерживались коваными кронштейнами, но ничего подобного на бульварах, кажется, не было.
В 1829 году в Москве было всего 8 медиков (врачей): господа Лодер, Мухин, Оппель, Мудров, Гильденбрандт, Пфелер и Гааз. Думаю, что из всех имен вам знакомо одного – имя Федора Гааза, неслучайно названного «святым доктором». Он жил в Гусятниковом переулке, буквально в 500 м от моего дома. Тут же на Покровке у нас жил г-н Позин – глазной оператор.
Отдельно указаны адреса акушеров, костоправов, повивальных бабок и зубных лекарей, которые общим числом значительно превышали число «медиков». В Москве можно было пробрести не только пилюли, минеральные воды, «аптекарские и химико-технологические составы», эликсиры, пластыри, лечебные чаи и бальзамы, но и «шоколад от чахотки и всякого разслабления», «шоколад противу болей» и «шоколад от почечуя».
Если задуматься, то и в этом смысле у нас произошли незначительные перемены, и до того счастливого времени, когда на прилавках останутся только препараты с доказанной эффективностью, мы вряд ли доживем.
Очень интересный раздел «Указателя» - школы.
Он дает исчерпывающее представление об образовании того времени. Поскольку домашнее обучение для определенных социальных слоев было нормой (для других слоев нормой было отсутствие образования), школ в Москве было мало: Старая Лютеранская в Немецкой слободе, Новая Лютеранская на Покровке и три частные, принадлежавшие господам Паланже, Гирту и Дельмасу. Всё.
При этом число книжных лавок и библиотек – русских, французских, немецких и английских - было значительным.
Примерно столько же в Москве было цветочных лавок.
В указателе представлены адреса ваятелей, живописцев, граверов, бронзовщиков, музыкантов, певцов, танцмейстеров, брилльянщиков, часовщиков, кукольников, токарей, слесарей, драпировщиков, костюмистов, портных, чистильщиков перьев, парикмахеров, пирожников, парфюмеров, сапожников, шубников, шляпников, машинистов, «делающих пожарные трубы», «делающих клетки» и одного «опытного физика», который мастерил громоотводные машины и прочие предметы, касающиеся его науки.
Все адреса звучат примерно одинаково: «против Никитского монастыря, в доме г-жи Козловской», «в старом Газетном переулке, в доме гр. Панина», «на Мясницкой, в доме Кн. Мосальского», «на Никольской, в собственном доме». Никаких номеров дома не указано, несмотря на то, что в 1829 году нумерация уже существовала. Номер дома использовался лишь для бюрократических целей (например, совершения купчей), а в быту горожане никогда не пользовались нумерацией.
Правда, в имеющейся двести лет назад нумерации была страшная путаница, что тоже отчасти объясняет приверженность москвичей старой системе указания адресов.
Без всяких номеров красотки легко находили модные магазины, перечисление которых занимает несколько страниц. Значительная часть этих лавок находилась на Кузнецком мосту и Никольской.
Вот чего в Москве не было – это автосалонов. Ни одного! Но зато в большом количестве существовали конторы, торгующие заводскими лошадьми. Из той же сферы: манежи, каретники, дрожечники, седельники, шорники, кузнецы и ветеринарный врач – профессор Карл Торп, живший на Остоженке.
Интересны названия московских гостиниц: «Лейпциг», «Европа», «Германия», «Париж», «Лондон».
Многое из той истории сохранилось в современных названиях. Например, лучшая рыбная провизия продавалась на Ильинке, где для нее был оборудован специальный ряд. Я думаю, вы легко догадаетесь, что сейчас место этого ряда называется Рыбным переулком.
Автор справочника отмечает, что привел в своем издании не все места, а только те, которые, по его мнению, заслуживают внимания благодаря своему превосходству.
Для приезжих и горожан он дает ряд весьма ценных указаний.
Зимою, когда в начале декабря в городе устанавливается зимний путь, в Москву начинают стягиваться хлебные обозы – из Тамбова, Орла, Курска и прочих губерний. Место, где они останавливаются, называется болотом (сейчас это – Болотная площадь). Горожане, имевшие средства на то, чтобы делать покупки впрок, запасались здесь хлебом на целый год, поскольку купленный на сезонной ярмарке товар обходился значительно дешевле, чем его покупка в хлебных лавках.
Вторым сезоном скидок было лето, когда открывалась навигация по реке Москве и в город приплывали многочисленные барки с провизией.
Мясные товары в Москву массово привозили лишь в сильный мороз. Торговля разворачивалась не только на Болоте, но и в Охотном ряду.
У Красных ворот, рядом с которыми я живу, торговали лесной продукцией.
Самыми главными торговыми днями в Москве были среда, пятница и воскресенье, когда в разные точки города приезжали жители деревень.
И, конечно, в городе была главная торговая точка - Гостиный двор. Гостиный двор и торговые ряды вблизи Красной площади могли удовлетворить требования любого покупателя. В них было всё – от табака , овощей и лаптей до кружев, фарфора и экипажей.