Итак, рассказываю я мужу, рассказываю, но чувствую, что не могу подобрать обобщающего слова, которое способно коротко и точно охарактеризовать обсуждаемое явление. Понимаю, что у явления непременно должно быть название, ведь все, что мы обсуждали за ужином, когда-то уже было…
Было.
Но как оно называлось?
Когда наше общество стремительно расхламлялось, избавляясь от наследия советского прошлого (к которому я, к слову, не испытываю нежности), мы думали, что завтра проснемся в новом теле, свободном от язв тоталитарного режима.
Однако ни на следующий день после торжества возрожденного капитализма, ни через год после победоносного штурма социалистических ценностей мы не проснулись в царстве верховенства закона и разума. Сколько лет прошло, а сила и традиция ручного управления живет и здравствует. Такие уродливые и безжалостно высмеянные явления как протекционизм, разгильдяйство и взяточничество даже и не думают над тем, чтобы взять и исчезнуть.
Мы строим и строим лучшую жизнь, непрерывно повышая качество всего, за что беремся (или создаем иллюзию такого строительства), но нас по-прежнему окружает унылая социальная реальность, которая так раздражала всех накануне «перестройки».
Социалистического бытия вроде как уже нет, но капиталистическое бытие удивительным образом оказалось на него похожим. Бесхозяйственность и часто нелепое расточительство, сочетающееся с экономией на грани с крохоборством; бюрократизм, маскирующийся под оптимизацию документооборота; протежирование «своих», а не более способных; двойные стандарты и прочая бестолковщина незначительно поменяли свои обертки, сохранив в первозданном виде суть.
Можно сколько угодно называть старые привычки новыми именами, но на лицо факт: мелкобуржуазные, они же советские, замашки неискоренимы.
Перед обществом постоянно ставятся новые задачи, анонсируются новые проекты. Все они схожи в одном – преобразование носит глобальный характер и начинается с коренного слома старой системы. При ближайшем рассмотрении многие «проекты» являют собой полную чепуху и словоблудие, за которыми стоят амбиции, а не глубокий анализ проблемы, грамотные расчеты, реальная экономическая целесообразность и четкое понимание плана действий.
Ни систематичности, ни плановости – только громкие заявления и ссылки на мировой опыт, в котором никто ничего не смыслит. Новая цель берется штурмом, не взирая на неизбежные жертвы, а потом добыча отбрасывается в сторону ради того, чтобы накинуться на новую цель.
Вот примерно об этом я и рассуждала за ужином, пока не разделалась с картофельным пюре и котлетами.
А за вечерним чаем я случайно вспомнила то обобщающее слово, которое поначалу никак не всплывало в памяти.
Кампанейщина. Казалось, что это явление умерло вместе с советской эпохой, однако ж нет… Мы продолжаем бороться то за одно, то против другого, не понимая, куда хотим прийти в конечном итоге…
Впрочем, могу ли я, простая кухарка, судить о таких сложных вещах? Наверняка, все эти кампании по борьбе за/против детально продуманы их авторами, а наше дело – вовремя включиться в массовую истерию и вовремя выключиться из нее.
