Почему Москва ассоциируется с благополучием и прогрессом, а местности, расположенные на значительном расстоянии от нее, считаются в социальном смысле какими-то неполноценными?
Почему прочно укрепился стереотип: пока московское руководство в ход событий не вмешается, ни одна проблема решиться не может?
Вот, например, Цюрих – он тоже далеко от Москвы, но как-то же держится!
А Вашингтон еще дальше, и вроде тоже обходится без поддержки и вмешательства Москвы!
Ну, это я, конечно, шучу. Вашингтон не обходится (если, разумеется, американский президент не обманывает).
К слову, когда зимой я ездила в Белгород, то заметила, что кое в чем он обгоняет столицу, и скорее Москве не повезло быть далеко от Белгорода, чем наоборот.
Одним словом, я почти готова согласиться, что регионам без Москвы жизнь не в жизнь, и обратить свой взор на ближайшие местности, которые находятся в непосредственном соседстве со столицей, и живут, можно сказать, прислонившись к ней всем своим существом.
Вот – населенный пункт, от которого до Москвы – рукой подать. И можно было бы о нем ничего не писать, а просто ограничиться фотографией, на которой представлена полная и исчерпывающая характеристика этого места.
Я не искала такую натуру – она сама предстала передо мной, как визитная карточка местного образа жизни.
Не столь важно, как называется этот населенный пункт, но весьма существенно, что это – Московская область, а не какое-то там Подвашингтонье, до которого шестеро суток поездом.
И в этом ближайшем Подмосковье тоже есть интернат (иначе бы я никогда не посетила сей милый уголок), в котором проживает почти 400 воспитанников, на каждого из которых государство выделяет по 1,5 миллиона рублей в год. И при таком весьма щедром финансировании ни у одного из детей нет очков, несмотря на снижение зрения, которое отмечается у значительной части.
Почему? Потому что взрослые, которым поручены эти 400 судеб, рассуждают примитивно и преступно одновременно: «Зачем им очки, если они умственно отсталые?».
Когда у системы было скудное финансирование, все ее беды и несоответствия разумным представлениям можно было списать на бедность. И вот – деньги поступили. По 1,5 миллиона на каждого! И теперь из тени вышли наши настоящие враги - лень и безразличие.
Раньше было хорошо: каждый ленивец и проходимец мог прикинуться гуманистом, лишенным финансовых возможностей. Теперь сказаться добрым, но бедным возможности ни у кого нет...
Зато остается возможность не решать проблемы, пока въедливые тетушки типа нас не явятся из Москвы и не начнут объяснять, почему юноши и девушки не должны жить в одной спальне на восьмерых, даже если они все – умственно отсталые; почему недопустимо назначать препараты в дозировке, в четыре раза превышающей предельно допустимую; почему тем, кто плохо видит, нужно надевать очки и т.д.
Мы выезжаем за ворота, устало смотрим на окружающий нас пейзаж, и я понимаю, что 140 километров – расстояние, на которое цивилизация уже не распространяется. И меня охватывает ужас: что же происходит в Цюрихе, расположенном в двух тысячах километрах от Москвы, если здесь, в двух часах езды от нашей столицы, такая жизнь?