Особенно остро я понимаю это, когда слушаю драматические рассказы своих сверстниц об их взаимоотношениях с матерями. Шантаж, бесконечные упреки, жалобы и прочие уловки, призванные вызвать чувство вины и сыграть на обязанности быть благодарной – вот, что, к сожалению, встречается сплошь и рядом.
В наших отношениях такого никогда не было. Мы поддерживаем, но не используем друг друга; понимаем, но не влезаем в душу с вероломностью патологической привязанности; заботимся, но не навязываемся; придаем значение нюансам, но не мелочимся.
У нас на двоих – общее прошлое, общая вера, общие ценности, но две самостоятельные жизни, которые не превращаются в одну из взаимного уважения.
Если бы я задумала охарактеризовать мою маму коротко, то я бы сказала, что она – настоящий советский человек (в самом светлом и чистом смысле этого слова) и классическая коренная москвичка, для которой мычание коровы – экзотика, а звон трамвая – естественный звук.
Как и большинство москвичей, родившихся в сороковые годы, мама родилась в коммунальной квартире. Сейчас ворота в ее двор в Старосадском переулке закрыты, поэтому подойти к дому нельзя.
Буквально в двух шагах находится наш Собор.
Нормального детства у мамы не было, и первые годы жизни она провела в эвакуации. В далеком чувашском селе Порецкое ее сфотографировали первый раз 6 июня 1943 года.
Удивительно, но из раннего военного детства сохранилась одна из первых маминых игрушек.
Все, что было дальше, было жизнью, обычной для простых москвичей: одна теплая кофта на несколько сезонов, валенки, передающиеся по наследству от соседей соседям, коллективные праздничные застолья и многое, что было трудным, но воспоминается с ностальгией.
Пионерские зорьки, ситцевые платья, упругие косы, прохладное метро, скрипучий снег – все эти воспоминания греют мамину душу, но она ни разу не высказалась о прошлом с большей теплотой, чем о настоящем.
Как советская женщина, прошедшая «от и до» эпоху тотального дефицита, моя мама умеет все. Никакой домашний труд не вызывает у нее отторжения или брезгливости, но профессия, выбранная однажды, была и остается ее главным призванием.
Работа в детской психиатрии на протяжении 55 лет стала для мамы 55-летней дистанцией искренней помощи пациентам и их родителям. Я ни разу не видела ни раздражения, ни претензий в адрес больных и их окружения.
Мне кажется, что такая профессиональная судьба – это счастье.
Сейчас мама не работает и наслаждается бессрочными каникулами, но интерес к делу сохраняется у нее в полной мере.
В моей маме меня восхищает полное отсутствие манипулятивного поведения и живой интерес ко всему новому, что несет с собой время.
Мама никогда никого не использовала и не использует. Это не значит, что она не может обратиться за помощью и с благодарностью ее принять. Просто она не считает, что ей кто-то чем-то обязан. В этом и состоит ее главное достоинство: в радостном принятии помощи, но в отсутствии желания выманивать ее из другого человека.
Наверно, такое качество можно назвать интеллигентностью.
И просто поразительно, как человек ее возраста искренне и с энтузиазмом интересуется техническими, культурными и прочими новшествами. Все, от чего большинство ее сверстников бежит как от огня, воспринимается ей как задача с увлекательным условием и достижимым решением. И причина этого кроется не в том, что ей все легко дается, а в базовом жизненном настрое на преодоление препятствий, а не бегство от них.
Свежесть восприятия, отсутствие стариковского «плавали – знаем», полная свобода от критического отношения к молодым, тонкое чувство юмора – это про нее.
Самостоятельная, независимая, не причиняющая никому неудобств и беспокойства – вот такая моя мама. И сегодня у нее день рождения – 78 лет.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →