Окружающие относились к таким нерадивым работникам по-разному: кто-то открыто критиковал и требовал увольнения, кто-то ухмылялся и оправдывал разгильдяев, говоря «ну, она вообще очень странная». В этом оправдании содержался намек на легкую ненормальность, допускающую подобные дисциплинарно-трудовые девиации.
Однажды эта история (про регулярные опоздания) стала известна профессору, консультировавшему больных в отделении. Профессор шутливо заметил: «Ненормальный может прийти на работу на час раньше, но не на час позже. Ваши опоздальцы - просто наглецы».
Возможно, этот вердикт не имеет под собой никаких доказательств, но я с ним согласна; особенно – во второй части.
Так вот, господа, в субботу я явилась на работу на час раньше, чем доказала, что я – не наглец!
На час раньше…
Нет, явка в субботу не была ошибочной, так как в субботу мы ездим по интернатам. И приехала я именно в тот московский интернат, в который и должна была приехать. Но на час раньше...
Один звонок подружке – и недоразумение «почему я тут одна» получило свое объяснение. Передо мной встал выбор: скоротать время в кафе за чашечкой кофе или прогуляться по набережной. Конечно, я выбрала лучшее:
Шум листвы, блеск речной глади, пение птиц оказали на меня умиротворяющее действие. Шумный город и предстоящий день, насыщенный интенсивной работой, отошли на второй план. Их заслонило спокойное утро. И тишина. И совершенно немосковский пейзаж (если не смотреть на другой берег).
Я села на песок и жизнеутверждающе протянула ноги.
Тем временем за моей спиной разворачивалась картина напряженного гастрономического предвкушения: на покрывале уверенная рука хозяйки расставляла пластиковые стаканчики, упаковки с майонезом и кетчупом формата XXL. Мужчины, ощущавшие себя первобытными добытчиками, потели у огня, жаря мясо.
Часть происходящего вы можете наблюдать на этой фотографии: и предвкушение отдыхающих, и мою ехидную улыбку.
Мне было очень хорошо, и сцены кратковременного возвращения человечества к истокам цивилизации, когда люди были вынуждены кормиться у огня, не вызывали у меня ни раздражения, ни зависти.
Удивительно, как один час, поначалу казавшийся ошибкой, мог стать таким прекрасным. Мне кажется, что весь последующий день (а работали мы до самого вечера) был освещен этим случайным лишним часом, который не значил ничего, кроме счастья жить.
