Если какая-то проблема или вопрос возникает вечером, то он не откладывается до утра, а начинает решаться почти немедленно (иногда – без «почти»). То, что должно быть готово к понедельнику, делается к понедельнику, даже если для выполнения нужного объема работы понадобятся оба выходных дня.
Где бы я, моя подружка и мои ближайшие коллеги не были, необходимость кого-то проконсультировать, кому-то дать ответ, прислать деловую бумагу, составить план, предоставить отчет, урегулировать ситуацию и т.д., возникает постоянно, и мы сразу включаемся в задачу, даже не рассматривая возможность ее откладывания.
Отпуск, больничный, командировка, выходной – всё это не причина и не повод отложить работу, и принцип «я работаю только на работе» кажется мне признаком определенной ограниченности.
У всех у нас, конечно, есть «присутственные часы», которые отражаются в графике и довольно четко регламентированы, но часы работы и работа – это два разных множества, причем второе – несопоставимо больше, чем первое.
Я не могу сказать, что у меня ненормированный рабочий день, но точно знаю, что моя работа – ненормированная. И у моей подружки – тоже. И у ближайших коллег. И я давно живу в формате, при котором окончание рабочего дня означает лишь возможность переместиться из рабочего кабинета в домашний, но не является сигналом для того, чтобы выбросить из головы все производственное и заполнить ее всем домашним.
О трудоголизме можно не вспоминать – в таком отношении к работе его нет, поскольку нет главного признака трудоголизма: восприятия работы как единственного или главного способа самореализации. Сам характер моей профессиональной деятельности и, отчасти, должности определяет стиль работы. У нас своего рода «горячий цех», в котором нет времени на остывание.
И вот на днях по одному рабочему вопросу мне пришлось сотрудничать со сторонней организацией. В течение дня работница этой организации должна была прислать некие сведения, в обработке которых эта организация и сотрудница лично заинтересованы. Должна была прислать, но не прислала. Поскольку к вечеру она перестала отвечать на письма, я ей позвонила с вопросом «когда», на что услышала совершенно спокойное «а я до пяти».
Я сначала засомневалась, что правильно поняла свою собеседницу, но потом убедилась, что не ошиблась: да, в пять часов она встала и пошла домой, несмотря на то, что срочное дело было не сделано. И главным и достаточным аргументом для такого беспечного поступка было банальное окончание рабочего дня. Нет, она не торопилась в детский сад за ребенком, и не спешила на последний поезд, который довезет ее до дома – у нее просто истекло рабочее время.
Удивленная таким непривычным отношением к делу, я рассказала об этом эпизоде одной знакомой (не могу назвать ее подружкой или приятельницей). Выслушав мой короткий рассказ, знакомая уверенно заявила: «А я считаю, что так и надо! Пять часов – и о работе надо забыть! Я всегда в пять встаю и ухожу, что бы ни было». Продолжать обсуждение я, разумеется, не стала.
Зато остался вопрос: строгое зонирование работы и не-работы – это правильно?
Строгое зонирование работы и не-работы – это правильно?
Есть должности, которые не допускают такого зонирования
27(37.0%)
Любая работа за пределами рабочего времени – трудоголизм
12(16.4%)
Надо уходить вовремя, но при необходимости – задерживаться
30(41.1%)
Тот, кто живет работой – самый счастливый человек
4(5.5%)
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →