Я – не искусствовед и не историк живописи, и потому об обобщенном образе врача на живописных полотнах могу рассуждать исключительно как кухарка. Нет смысла анализировать произведения средневековых художников, когда медицина являла собой совершенно иной вид профессиональной деятельности.
Живописный образ врача, близкий к современному, появился только в XIX-ом веке, и с тех врач изображается идеализированно.
Среди портретируемых медиков, изображенных в момент профессиональной деятельности, можно обнаружить огромное количество хирургов и педиатров.
Живописцы стремятся запечатлеть самые эффектные мгновения, оставляя за пределами холста то, что может стать помехой для возвышенного образа.
Ситуации, которые художники выбирают в качестве сюжета, активно работают на образ.
Одна из стандартных ситуаций – хирурги, готовящиеся, проводящие или завершившие операцию, или педиатры, обсуждающие итоги трудового дня.
Другая ситуация, приятная для рисования – педиатр или терапевт, непосредственно осматривающий ребенка или выслушивающий больного (как вариант - ободряющий при сообщении плохих новостей).
Посмотрите на картину Франциско Гойя: пациент (сам художник) и поддерживающий его доктор Евгенио Ариетте.
Благодаря надписи, сделанной под изображением, мы навсегда запомним историю: «Гойя благодарен своему другу Арриете за успешное лечение и большую заботу во время жестокой и опасной болезни в конце 1819 года в возрасте 73 лет».
Профилактический осмотр может выглядеть менее драматично; например, так, как он изображен на картине Ирины Шевандроновой «На приеме у врача. Алтай», буквально залитой солнцем.
Другой «выгодный» для изображения момент – передача опыта.
Иногда два сюжета совмещены в один.
Например, хирург Сэмюэл Гросс на картине Томаса Икинса одновременно руководит ходом операции и передает свой обширный опыт студентам медицинской академии.
Отечественная версия того же сюжета представлена на картине Ивана Вепхвадзе «Эксперимент», написанной в советский период, в 1978 году.
Избавление от страданий и продление жизни – вот функционал, который предписан докторам живописцами.
Иногда врач – это всемогущий персонаж, способный вернуть человека «с того света», иногда ему позволено быть не-всемогущим, но тогда - глубоко сочувствующим больному.
О чем думает врач на картине? Разумеется, о больных, а не о собственной пояснице или квартальной премии. Что его печалит? Страдания больного. А что радует? Выздоровление пациентов.
Живописный врач – это спаситель, утешитель, мыслитель, в котором нет и тени эмоционального выгорания, и даже легкого намека на те черты, о которых пишут больные граждане в своих негативных отзывах.
Мне не удалось найти картину, на которой в момент профессиональной деятельности изображены психиатры, патологоанатомы, проктологи. Эти специальности, отнюдь не менее важные и не менее романтические, так и будут вне холста и вне достойного признания…
Времена «анатомических театров» закончились, и если кто-то и задумает изобразить патологоанатома, то напишет классический портрет, без пояснения к которому зритель не догадается о специализации модели.
Как пример, могу привести портрет врача частной психиатрической клиники Федора Усольцева, лечившего Врубеля.
Портрета проктолога я не нашла.
Получается, что медики в живописи – сплошь идеализированные, рафинированные образы, отражающие и создающие стереотипный образ профессионала.