Вероятно, никуда народ не стекается с такой прытью, как к месту раздачи еды, даже если об этой еде он высказывается исключительно критически и брезгливо. Для некоторых, наиболее взыскательных в кулинарном смысле пациентов, поход в столовую – выход в свет, позволяющий блеснуть своим благородным происхождением и аристократическим положением «я такое не ем». Надо отметить, что в каждой палате имеется небольшой холодильник, в который запасливые граждане и их заботливые родственники загружают килограммы творожков, колбас, муссов, домашних котлет и прочей снеди, могущий накормить роту здоровых солдат, а не палату бедняг, ослабленных гонкой за ускользающим здоровьем.
Каждый вечер медперсонал старается изъять из холодильников просроченную кулинарную продукцию и призвать тех, кому предписано лечебное питание, не хрустеть чипсами и не пить газированные напитки, однако и на изъятие, и на призывы некоторые пациенты реагируют нервно…
«Сейчас у нас заберут и сами сожрут», - догадывается местная «миссмарпл», которой предложили помахать ручкой йогуртам, почившим накануне.
«Вот именно! Мало им того, что с пищеблока таскают – еще и стариков объедают!» - вторит ей соседка, которой первое, второе и третье медсестры носят в постель исключительно из уважения к возрасту.
Увы, но если бы «проницательные» старушки довели свое расследование до конца, они бы смогли увидеть свои объедки, приготовленные к утилизации как отходы класса А...
…На соседнюю койку с тяжелым вздохом укладывается дама, у которой несколько дней назад было удалено около трети желудка. Вокруг нее постоянно суетится муж и снуют медицинские сестры, делающие все, что необходимо в подобных ситуациях, но дама непрерывно жалуется то на жажду, то на голод, то на слабость, то на сонливость, то на плохое настроение, то на дурные сновидения, то на неудобную ночную сорочку, то на назойливые телефонные звонки и иные неприятности, могущие вывести из себя любую даму.
Желая ослабить страдания пациентки, ей предлагают обезболивающие уколы (отказывается), другое положение кровати (отказывается), проветривание (отказывается), отвлекающие разговоры (отказывается), смачивание губ (высасывает из марли всю воду, несмотря на запрет пить). Неоднократно к ней подходят врачи и медсестры с настойчивыми предложениями ходить (никаких ограничений для передвижения у пациентки нет) и объяснениями, почему это необходимо делать, но дама упорно лежит и вздыхает. С дамой проводят разъяснительные беседы, дают рекомендации по питанию на ближайшие дни и всю оставшуюся жизнь, которая прогнозируется как продолжительная, но она обиженно поджимает губы и упорно сидит на кровати.
Наконец свершается чудо: дама поддается на уговоры супруга и дочери, и вся семья медленно выдвигается в коридор. По коридору дама шествует со страдальческим величием – так, чтобы все знали, что в больнице есть не только главный врач, но и главный больной. Дойдя до ближайшего дивана, процессия устало плюхается в объятия мягкой мебели, и начинает мечтать о ближайшем будущем – предстоящих выходных, в которые дама наконец «поест нормально». Семейство живо обсуждает свиные колбаски на гриле и форшмак, который дама любит готовить сама, но на этот раз, так и быть, позволит приготовить своей дочери.
Слабость, сонливость и нежелание влачить убогое существование на кашах и прозрачных бульонах исчезают так, будто их и не бывало – впереди у дамы светлое будущее, щедро сдобренное сливочным маслом и золотистыми шкварками!
Вот что интересно: когда у нее возобновятся боли в эпигастрии, кто будет назначен плохим врачом?