И если у вас однажды пропадал слух, а потом заботливый оториноларинголог вымывал из вашего уха серную пробку, вы тоже знаете, что такое счастье!
И если вам ставили неутешительный диагноз, а потом, немножко поразмыслив, его отменяли, вы знаете, что такое счастье!
Одним словом, если у вас случались мелко- и среднекалиберные неприятности, оказывающие кардинальное влияние на жизнедеятельность, а потом легким движением чьей-то руки эти неприятности устранялись, вы знакомы с прекрасным ощущением восстановления беззаботного существования.
Интересно, что восстановление прежнего течения жизни, ранее не казавшегося таким уж замечательным, происходит ненадолго, и постепенно неправильное отношение к жизни берет свое: мы начинаем ворчать и раздражаться, не умея отделить важное от деталей.
В том, что всё – относительно, мы убеждаемся ежедневно и практически ежечасно, однако почему-то быстро забываем об этом в повседневной жизни. Позволить себе сетовать на непогоду, легкое недомогание, мелкие конфликты, внезапно изменившиеся обстоятельства может только тот, кто не встречался с серьезными проблемами.
Самое удивительное состоит в том, что, находясь внутри проблемы, когда неприятность очевидна и ее нельзя отменить или проигнорировать, относительность бед сохраняется! Вот, например, мистер Браун живет размеренной и практически безмятежной жизнью, а коварная диспансеризация внезапно выявляет дефект в его здоровье. Мистер Браун выразительно пугается и начинает метаться в поисках диагностической истины (а заодно и восстановления счастья, утрату которого он неожиданно осознает). Он бегает по медицинским центрам в надежде, что диагноз будет отменен, и картинка счастья у него выглядит так: если диагноз не подтвердится – это счастье; если подтвердится – это не-счастье. В беседах с людьми, предпочитающими наряжаться в белые халаты, ему намекают на оперативное лечение, которое приводит мистера Брауна в состояние внутреннего апокалипсиса.
Далее мистера Брауна просвечивают со всех сторон, залезают к нему во все отверстия и пространно говорят, что «там что-то есть, но пока непонятно что». Картинка счастья постепенно меняется: если «что-то» не смертельно – это счастье; если смертельно – это не-счастье. Томимый неопределенностью, мистер Браун не ест и не спит несколько часов/дней/недель, и когда медицинское светило говорит ему, что угрозы жизни нет, но оперироваться надо обязательно, мистер Браун не только испытывает маниакальное возбуждение, но и с великой радостью бежит в операционный блок, опережая медперсонал и каталку. Мистер Браун готов сам подавать хирургу скальпель, лишь бы доктор не отказался от своей затеи прооперировать несчастного пациента.
А все почему? А все потому, что мистер Браун счастлив – его будут, будут оперировать!
Сползая с операционного стола, мистер Браун восклицает: «Господа, нет абсолютного счастья! Всё относительно! Всё – на контрасте!». На его лице сияет радостная улыбка, а весь мир кажется ему наполненным счастьем. Мистера Брауна везут в палату, чтобы он мог в полной мере насладиться послеоперационным блаженством, переваливают на койку и ставят капельницу.
«Какой неудобный матрас!» - мысленно замечает мистер Браун, обиженно поджимая губы…