Не могу сказать, что я сильно страдала без телевизора: после уроков в математической и музыкальной школах у меня оставалось очень мало свободного времени. Телевизионный аппарат (правда, черно-белый) был у моей бабушки, у которой я проводила все выходные дни, а какие-то сверхинтересные телепередачи в будни мы смотрели у соседей, настойчиво приглашавших нас в гости. Правда, соседи жили в соседнем квартале, поэтому просмотр телепередач всегда сопровождался двумя прогулками - туда и обратно.
Каникулы я проводила у бабушки на «Пионерской». Конечно, мы с ней и в парк ходили, и книги читали, но любимой формой моего досуга было совсем не это. Телевизор - вот что у меня устойчиво ассоциировалось с каникулярным отдыхом!
Зимние каникулы 1980-го года мне запомнились на всю жизнь. Несколько часов морозного январского дня стали одним из источников моего представления о домашнем уюте и благополучии.
Так бывает: годами в тебя закладывают какие-то принципиальные соображения, а потом нечто, внешне не имеющее никакого значения, оказывается определяющим…
Итак, тысяча девятьсот восьмидесятый год – мне одиннадцать лет, и я еще пока отличница. В один из каникулярных дней (очевидно, это был выходной, потому что в будни бабушка работала) мы отправились в гости к бабушкиной «приятельнице».
Надо заметить, что эта приятельница, назовем ее Марией Кирилловной, была человеком обеспеченным и как бы не нашего «материального круга»: жила в кооперативной квартире, давно не работала, покупала дефицитные товары в спецмагазинах (благодаря весьма престижной должности мужа, открывающей дверь в мир материального достатка), пользовалась модной посудой (тогда я не знала, что ее сервиз называется «Мадонна»), брызгалась французским одеколоном, ела копченую колбасу, обувалась в финские сапоги, сидела в бархатном кресле, то есть имела доступ ко всем атрибутам советского благополучия. В гостях у Марии Кирилловны мы бывали нечасто, потому что она жила в Крылатском, которое почему-то воспринималось как «очень далеко».
Моей бабушке и ее приятельнице, конечно, хотелось поболтать на взрослые темы и, чтобы я не скучала, меня усадили в гостиную в большое темно-зеленое бархатное кресло с широкими полированными подлокотниками и включили телевизор. Цветной!
И вот я сижу в совершенно другом мире: из серванта подмигивает своим буржуазным перламутром «Мадонна», под моим боком – бархатная диванная подушка, которую я боюсь тронуть, руководствуясь чувством глубокого благоговения, под ногами – вьетнамский ковер с высоким плотным ворсом, на стене – картина маслом (не репродукция!). На ковре лежит упитанный кот, которого нельзя трогать, потому что «он нервный», а на экране – новинка сезона - мультфильм «Приключения капитана Врунгеля».
Солидный Христофор Бонифатьевич Врунгель, склонный к рассуждениям и изобретательности, очаровал меня с первых кадров. Возможно, сработал эффект ореола, которым была окружена вся ситуация, но я полюбила этот мультфильм раз и навсегда. Не знаю, сколько серий показали в тот день, но их было несколько, и потому мое счастье было почти бесконечным. Мария Кирилловна и моя бабушка разговаривали о чем-то на кухне, мы никуда не торопились, а Христофор Бонифатьевич и Лом двигались на своей «Беде» к заветной цели...
Всё слилось в единое ощущение невероятной приятности бытия: мягкость кресла (у нас такого не было), большой телевизионный экран с цветным капитаном Врунгелем, обстановка советской изысканности и каникулярного покоя. Мне не хотелось ни есть, ни пить, ни гулять, ни разговаривать – только сидеть в этом объемном кресле и смотреть мультфильм.
До сих пор всякий раз, когда показывают «Приключения капитана Врунгеля», я невольно переношусь в тот январский день тысяча девятьсот восьмидесятого года…