Складывается впечатление, что от волнений на государственном уровне нет никакого толка, и политическая воля, даже самая сильная и последовательная, не может сделать родителей более ответственными, чем они есть…
Ребенок живет не в государстве, а в кругу своих близких, и именно от степени их внутренней культуры и милосердия зависит его сегодняшний и завтрашний день. Его - а, заодно, и наш с вами (особенно – завтрашний).
Большинство взрослых убеждено, что ребенок – это бесправное существо, которое рождается на свет, чтобы радовать и благодарить своих родителей. Ребенок все время что-то должен своим старшим родственникам: слушаться, не вмешиваться в разговоры, мыть руки перед едой, приносить хорошие оценки, быстро засыпать, обходить лужи, своевременно выздоравливать, не портить выходные, не задавать глупых вопросов, дружить с тихими сверстниками… И если ребенок не соответствует этим ожиданиям, его укоряют, наказывают и переделывают. В качестве соучастников переплавки маленькой индивидуальности в большой стандартизированный организм привлекаются учителя, психологи и прочие представители общественных институтов, однако, несмотря на коллективные усилия, дети продолжают оставаться детьми.
Иногда и на улице можно столкнуться с отвратительной картиной родительского гнева, изрыгаемого матерью на голову ребенка, но основные потоки слез льются за закрытыми дверями. Орать на ребенка, давать ему грубые прозвища, лишать его прогулок и общения, отказывать ему в сочувствии считается допустимым, и, по мнению многих родителей, по отношению к ребенку можно безнаказанно делать все, за что взрослый сразу бы дал сдачи.
Конечно, есть и более мягкие формы насилия: например, пренебрежение потребностями ребенка – потребностями в общении, в развитии. Такое пренебрежение вообще не квалифицируется как преступление даже самыми последовательными борцами за права детей. Я не верю в действенность конвенций, хотя это не означает, что их не стоит подписывать. От стола, за которым разрабатывается конвенция, до потенциальных читателей она доходит в столь истрепанном виде, что уже невозможно разобрать ни одной буквы, и если гражданин считает допустимым шлепать малыша тапками, ему с таким же успехом можно дать в руки конвенцию о правах ребенка, чтобы он шлепал ей.
Но я верю в принцип «кто, если не я», а также в возможность преобразования той части мира, которая окружает нас непосредственно. Если каждый усвоит стандарт доброты и уважения к ребенку, мир станет лучше.
Работая в своей должности, я стараюсь сделать более доступной для детей специализированную помощь. Понимаю, что всех не вылечишь, но максимально использовать имеющиеся ресурсы (и увеличить их при возрастающей потребности) – моя задача.
Недавно одна ученая дама упрекнула меня: «Вот Вы печетесь о детях, а Вы подумали о стариках? Пожилые люди работали на заводах, строили электростанции, а что дети сделали для страны?».
Да, малыши не построили ни одной электростанции… И не отработали ни одной заводской смены… Но как объяснить этой ученой даме, что забота о детях – это не обкрадывание стариков, а просто норма жизни – не зависящая ни от чего?
Я не призываю отдавать детям всё лучшее. Им достаточно того, в чем они нуждаются.
