Претензий к врачам у Нины не было. У нее имелись претензии к богу, но в тот день у него не было приема…
Медленно прогуливаясь по Каменному мосту, она внезапно поймала себя на крамольной мысли «а не спрыгнуть ли…»… Подойдя к ограждению, Нина представила свое безжизненное тело и, испугавшись высоты, в ужасе отпрянула назад. Умирать ей не хотелось, несмотря на полное отсутствие понимания того, как жить дальше. Если последние три года были полны дел и смысла – искать врачей, добывать лекарства, оспаривать диагнозы, то теперь она стала свободной от всего, включая смысл. Смысл был утерян вместе с надеждами и разочарованиями. Их место заняла пустота – густая и липкая.
Переступая через огромные комья глины, которые небрежно окаймляли бездонную яму, готовую принять ее холодного сынишку, она никак не могла сосредоточиться на происходящем. Ее мысли уносились в даль – то в прошлое, то в настоящее – и категорически не желали быть здесь, в настоящем.
Как Юру опустили на дно и завалили глиной, она не сможет вспомнить никогда, но вот ужас, который она испытала, когда в глиняный холмик вонзили палку с деревянным крестом, Нина будет воспроизводить в своей памяти многократно. К временному надгробью была прикреплена небольшая стандартная табличка с указанием фамилии, инициалов усопшего и двух дат, которые при вычитании одной из другой давали скромное однозначное число. «Слизняков Ю.А.» - значилось на табличке. Нина смотрела на надпись и не могла смириться с тем, что от ее маленького, теплого Юрочки на этом свете останется такая фамилия…
Почему она пошла на поводу у мужа и не дала ему свою фамилию? Стоявший на противоположной стороне могилы Слизняков-старший громко шмыгал носом, но Нина была уверена: он не плачет, а просто забыл высморкаться. Слизняков… Нет, ее сын не останется Слизняковым! Она не хочет, чтобы каждый, кто будет проходить мимо Юрочки, сочувственно вздыхал над тем, какая короткая жизнь досталась некому Слизнякову.
И Нина начала борьбу. Неистовую, но короткую, потому что довольно быстро выяснилось, что менять имена и фамилии – привилегия живых, а не мертвых.
Заказывая гранитный памятник, она попросила написать две даты и только одно слово – «Юрочка».
На этом завершилась ее последняя борьба, связанная с сыном, и началось продолжение жизни…
Нина часто размышляла над тем, почему у ее сестры живы и здоровы все четверо детей (которые рождались легко и как бы не кстати!), а у нее умер единственный, такой долгожданный и болезненный малыш…
Каждый день она заставляла себя идти в садик, в котором на протяжении многих месяцев выгуливала своего сына. Нина садилась на соседнюю скамейку (соседнюю с той, на которой сидела со своим малышом) и начинала детально и последовательно вспоминать их последний день. Эти воспоминания стали для нее мучительным, но обязательным упражнением, которое она выполняла регулярно и старательно.
Нине было страшно вспоминать, как это было, но еще страшнее было это забыть, и она с предельной сосредоточенностью воспроизводила в памяти тот понедельник - минуту за минутой, действие за действием, слово – за словом… Нина воспринимала эти детальные воспоминания как связь с сыном, как ту единственную ниточку, что еще удерживала Юру здесь.
Спустя два года эта ниточка надорвалась: проснувшись утром, Нина не смогла вспомнить цвет детской книжки, которую она держала в руках в то утро.
И тогда Нина решила, что за такое ментальное предательство она должна заплатить жизнью, однако на то, чтобы умереть немедленно, у нее не было сил. И она отмерила себе срок – до очередной годовщины.
С каждым днем Нина физически ощущала, как жизнь уходит из нее, однако она понимала, что постепенно умереть от безжизненности не выйдет…
За месяц до намеченной даты Нина завершила раздачу долгов родственникам и успокоилась. Оставалось ровно 29 дней – коротких зимних дней, полных отчаянной безмятежности.
На десятые сутки финишной прямой она случайно зашла в «Детский мир» - согреть замерзшие ноги, и увидела кукольный домик, в котором царил полный порядок. В кукольной гостиной напротив пластмассового камина стояло два резиновых кресла, а этажом выше, в спальне, была расстелена широкая кукольная кровать под кружевным балдахином. Мысленно побродив по дому, внезапно ставшему идеальным воплощением Нининой мечты, она совершила первую «глупость» в своей жизни!
Оказалось, что дом стоил дорого и продавался в разобранном виде, но остановить Нину, которой оставалось жить меньше трех недель, было невозможно.
Начиная с этого вечера, она жила двумя жизнями: видимой, полной тоски и обиды, и интимной – светлой жизнью, которая грелась у игрушечного камина. Маленький пластмассовый мир Нина дополнила самодельными аксессуарами: двумя ковриками и цветами из мелкого бисера. Перед камином она расстелила «шкуру», а на маленькую входную дверь приклеила рождественский венок из фантиков от «Белочки». Возвращаясь с работы, она быстро ела, гасила свет, садилась у домика и начинала новую, хорошо контролируемую жизнь, наполненную уютом и покоем.
В Нинином кукольном домике было все, что отсутствовало в ее однокомнатной квартире: гостиная, кабинет, будуар и зал с тренажерами из спичек. К лету она соорудила вокруг домика сад в английском стиле, а к осени разбила компактный парк на журнальном столе. Новый год Нина встретила там же – у камина…