Родители дали ей такое имя, что, представляясь, каждый раз ей приходилось опускать глаза. «Сталина», - говорила Сталина, делая отчетливое ударение на втором слоге, и уже только краем глаза видела, как интеллигентный собеседник старается скрыть брезгливую ухмылку. Она несла на себе груз совершенных тираном преступлений с того момента, как стала изучать отечественную историю.
Родители, скромные служащие, живущие от зарплаты до зарплаты, могли обеспечить дочери только прожиточный минимум внимания. В детском саду Сталине никогда не хватало ролей, а единственный новогодний подарок с треснутой крышкой предназначался именно ей. Если к картофельному пюре полагался кусочек селедки, то в ее тарелке оказывался хвост, если детям раздавали конфеты, то ей доставалось обещание получить «в следующий раз не одну, а целых две ириски».
В первый день каникул и перед всеми праздниками девочка стабильно заболевала. У нее могло заболеть горло, появиться сыпь, разразиться понос – все это полностью прекращалось, включая остаточные явления, к первому дню новой четверти. В те дни, когда весь класс приходил неподготовленным к уроку, рука учителя, плавно скользя по журналу сверху вниз в поисках жертвы, останавливалась напротив фамилии Сучкина, и Сталина обреченно выходила к доске. Друзей у девочки с такой фамилией быть не могло.
Единственной отдушиной был кружок поэзии «Рифма», решение посещать который было принято после долгих сомнений. Каждую среду она внимательно слушала чужие стихи, чтобы к следующей среде написать рецензию. Однажды произошло невероятное: Сталина решилась и представила вниманию кружковцев свое короткое стихотворение о любви. Разумеется, несчастной. Шесть дней девочка с волнением ждала среды - дня, когда должны были прозвучать отзывы. Должны были прозвучать, но не прозвучали – во вторник вечером кружковод повесился, и «Рифму» закрыли.
Ранним августовским утром на трассе Москва-Дон в результате лобового столкновения разбились два автомобиля. В одном из них находилось пятеро пассажиров, в другом – трое. Несмотря на значительные повреждения обоих транспортных средств, все восемь человек остались живы, получив незначительные повреждения. На следующее утро в районной больнице скончался грибник, стоявший в момент аварии на автобусной остановке. Когда на похоронах отца появился один из водителей, Сталина молча подписала какую-то бумажку о том, что у нее и ее матери «нет претензий». Какие претензии могут быть у парализованной женщины и 16-летней девочки?
После гибели отца помогать по химии стало некому. Собственно, в последние два года отец помогал очень редко, потому что практически не слышал. А химия не давалась ей с самого начала. Последний класс был прожит в полубессознательном состоянии, а из всех эмоций самой глубокой было волнение по поводу предстоящих вступительных экзаменов. Если с русским и литературой у Сталины все было сносно, то усвоение истории и биологии требовало дополнительных сил. Несмотря на то, что их не было, силы были найдены. В конце апреля вуз гостеприимно распахнул двери на один день – день открытых дверей. Распахнул и сообщил, что вместо биологии четвертым экзаменом в этом году будет химия. В качестве эксперимента.
Работа со средним специальным образованием оплачивалась не хуже, чем работа коллег, имеющих высшее. За командировки вообще платили прилично, и этих денег вполне могло бы хватить на нормальное существование, если бы муж не пропивал большую часть зарплаты. Упрекать его было бессмысленно – на все упреки следовал один и тот же ответ «а я предупреждал». Единственная приятельница была права - «бывших алкоголиков не бывает». Это она не знала о двух судимостях! Впрочем, Сталина сама узнала о них только на втором году супружества.
Когда спустя положенный год муж был признан безвестно отсутствующим, в доме стало спокойнее. Даже мелькнула кощунственная мысль: хорошо, что это закончилось до того, как Егорушка стал подростком. Перспектива иметь сына, копирующего поведение своего отца, ужасала своей реалистичностью. Тренер настоял на поездке в летний спортивный лагерь, уверяя растерянную мать, что «у парня отличные перспективы, главное, чтобы тренировался и продолжал хорошо учиться». Ради перспектив Сталина была готова на все. Первые две недели его отсутствия она не знала, чем занять себя после работы. Даже впервые в жизни записалась на маникюр, но не пошла – сменщица попросила поменяться сменами. В выходные Егорушка звонил с почты. Несмотря на постоянный треск в трубке, было слышно, что у него отличное настроение. Жаль, что слов было не разобрать. Когда во вторник ей позвонил тренер, она сразу поняла, что это - конец. Смысл слова «утонул» дошел до нее, когда на четвертый день после похорон она приехала на Головинское кладбище. Широкие красные ленты заметно выгорели на обжигающем солнце, а рядом валялась разбитая плита (когда хоронили Егора, случайно задели памятник его бабушке и дедушке – теперь в буквальном смысле его самым близким людям. Жаль, что родители ни разу не видели живого внука.
Как Сталина прожила следующие пять лет, она никогда не помнила. Иногда ей казалось, что она просто непрерывно спала. В восемнадцатый день рождения сына она решила, что жить в одиночестве больше невыносимо. В тот момент, когда события стали принимать необратимый характер, она спохватилась, кинулась промывать желудок, отчаянно заталкивая пальцы в глотку.
Из клиники неврозов она выписалась с твердым решением посвятить себя Богу. Атеистический образ отца помешать этому больше не мог. Для начала следовало уволиться из отдела, где давно назревал производственный кризис. Спустя два месяца после увольнения Сталина узнала, что отдел расформировали и всем сотрудникам выплатили значительные компенсации, но вся эта суета уже не имела к ней никакого отношения. Ей нравилась церковь – та, которая стояла на углу перекрестка и была хорошо видна с трех сторон. Сталина два раза пыталась зайти внутрь храма, но каждый раз разворачивалась на полпути. Однажды, воодушевленная предстоящим служением, она вошла – спонтанно, решительно, почти импульсивно. В храме шла служба. Ослепленная солнцем, она не сразу сообразила, куда следует двигаться в сумрачном помещении. «Совсем совесть потеряли! Ни стыда, ни совести! С непокрытой головой!» - то, что эти слова, сказанные пожилой женщиной, были адресованы ей, она поняла не сразу.
Она бежала в сторону парка так, как не бегала уже лет двадцать. В висках стучало сердце, а в сердце было пусто. Потом все стало стихать, замедляться, отдаляться. Окружающий мир внезапно побелел, а на белом фоне ярко сверкали золотые шары. Звуки исчезли, в голове была тугая тяжесть, зато тело стало легким и невесомым.
Когда мир стал приобретать привычные краски и звуковые очертания, Сталина подвинулась к стволу дерева, чтобы облокотиться на него спиной. Тело становилось весомым, а боль после падения приобретала нарастающий характер. И тут она почувствовала характерный запах - простой, понятный и выразительный. Он доносился из-под ее лодыжек и не оставлял никаких сомнений. Вечерами в Кусково часто выгуливали собак…