Когда я поняла, что он смотрит на меня не как на студентку, а как на женщину, мне стало не по себе.
Мы с девчонками это обсудили, поржали, пофукали и решили, что мне показалось. А потом я уж точно знала, что не показалось. Даже не знаю, как объяснить… Но как-то все было однозначно понятно: и что ему надо, и чем у нас все закончится. Он мне – про больную жену и увядшие отношения, я ему - про то, какой он умный и добрый. Бла-бла-бла…
Он за тот месяц, мне кажется, похудел на два размера, стал в джинсах ходить, а на первое свидание, которое уже не в университете было, а нормально – в ресторане, вообще явился весь такой молодежный. Слизал у наших парней. Смешно, конечно, но – трогательно.
Первый раз было трудно сказать ему «ты», а потом как-то легко пошло. Когда я в первый раз увидела его голым, мне было и смешно, и противно одновременно. Такие черепашьи ножки… Я потом некоторое время, когда видела стариков на улице, думала: «Боже мой, ведь внутри этих штанов такие же страшненькие ножки!». Но он старался казаться молодым и сильным, и это, конечно, подкупало. Мне было приятно осознавать свою власть над ним, видеть, как он трепещет, боится отказа, пытается угодить.
Он все боялся, что на кафедре узнают. Мне кажется, он кафедру боялся больше, чем жену, хотя и от нее скрывал до последнего – где-то полгода, наверно.
Вы только не думайте, что я во все это ввязалась ради смеха или самоутверждения. Самоутверждение, конечно, присутствовало, и мне было очень приятно ощущать свою значительность и даже – всемогущество. Постепенно мы успокоились, стали разговаривать, и некоторые разговоры мне показались интересными. Я получила то, чего у меня никогда не было – отца. Ему нравилось мной руководить, давать мне советы (свои-то дети его давно не слушали!), а мне нравилось, что кому-то есть дело до меня.
В какой-то момент активизировалась его жена. Нет, я ее по-человечески понимаю: в семьдесят лет никаких шансов на новые отношения нет, и отдавать мужа, конечно, не хочется. Да и привычка уже, как ни крути! Но он уперся рогом, все там как-то разрулил, хотя где-то с год он жил в одной квартире с женой, а мы встречались у них на даче. Ну, это совсем рядом с Москвой. А, я вспомнила! Мы же ждали, когда я госы сдам! Вот! Надо же – уже кое-что стало забываться за пятнадцать лет…
Моя мать была, конечно, в шоке, когда я ей сказала, что госы сдала, диплом получила, а заодно и замуж собираюсь за старикашку. Она думала, что это – шутка. Девки тоже думали, что все это ничем не кончится, хотя все шутили «давай, давай, года два потерпишь, а потом как молодая вдова одна останешься в квартире».
Хуже всего было с его детьми, особенно – с дочерью. Она во мне видела хищницу, хотя я была скорее дурой, чем хищницей.
Ну, как-то разобрались с квартирами, дачами, машинами.
Расписались. Свадьбу он хотел, а я – нет. Да ну…как-то стыдно было. Да и в загсе на нас все пялились с осуждением. Он хоть и хорохорился, а все равно возраст-то не скроешь! Я старалась чуть в стороне от него держаться, и тогда, там еще – в загсе, впервые подумала: зачем мне все это? У других невест – нормальные молодые женихи, а у меня – дедушка…
Вот все пятнадцать лет, что мы живем, я так и не поняла, надо было мне все это или нет. Уж чего только за это время не было: и конфликты, и рыдания (его, кстати - не мои), и пенки, и грелки. Он уж, наверно, и сам не рад, но … назвался груздем – полезай в кузов!
А с другой стороны, я рядом с ним состарилась раньше срока, а он, можно сказать, продлил себе жизнь. Я себя лет на пятьдесят-шестьдесят чувствую, такой старой-старой теткой… У него всегда был стимул, этакая инъекция молодости, особенно первые лет пять, а я так и живу этими идиотскими старческими проблемами. Вся эта его мудрость, которая так подкупала на первых порах, сейчас жутко раздражает! Ну, восемьдесят шесть человеку! Чего от него путного ждать? Вот так жизнь моя и прошла: сначала черепашьи ножки, а потом - капельницы …
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →