Будучи довольно скромной в своих желаниях, она признавала за другими право жить так, как им хочется. Она руководствовалась чувством долга (в своем, разумеется, понимании) и ограничениями, которые накладывала на качество жизни ее болезнь.
Она всегда была там, где был он – и в сибирской избе, и в швейцарской квартире. Она разделяла его взгляды, фиксировала его мысли, угадывала его потребности.
Овдовев, она пыталась жить за него, претворяя его замыслы, повторяя его идеи. Несмотря на хроническую болезнь, она продолжала активную социальную жизнь и охотно общалась с соратниками.
Свой юбилей она отмечала в небольшом кругу друзей. Гости пили шампанское и много смеялись. Кто-то утверждает, что бисквитный торт ей прислал сам С., кто-то не менее уверенно говорит, что его испекли на кухне санатория, в котором она жила в последнее время. В любом случае, торт был свеж и его ели все.
Из разных источников известно, что ночью ей стало плохо, развилась клиническая картина «острого живота», но медицинская помощь ей оказана не была. Ни оперативная, в которой она нуждалась, ни консервативная. На следующий день она умерла.
Что случилось на самом деле, мы узнаем через 13 лет, когда будет рассекречена ее история болезни.
А пока мне ее по-прежнему жаль.